Что-то нынче в настроении я на попиздеть, так что держись, честной народ!
А в качестве темы будет сегодня музыка и мои запутанные с нею отношения. Сижу я нынче, втыкаю в гитарку, коей ажно пару месяцев не видел, и понимаю, сколь нежно её люблю, хоть играть особо-то и не умею.
Музыку я любил, значится, с детства, как и положено. Меня даже ей пытались как-то учить. У двоюродной родни, той, что питерская, а не белорусская, было пианино. Всё как положено: Красный, мать его, Октябрь. Оно было расстроено вништо, стояло в углу, жалобно скрипело, собирало пыль и грозило отбить крышкой пальцы каждому, кто не будет достаточно проворен и осмотрителен. Тетя Света лелеяла мечтания кому-нибудь его впарить хоть на халяву, хоть и денег ещё сверху дать, только заберите. Но моя маман была хитра и на провокации не велась, поэтому обращению с инструментом я обучался исключительно будучи в гостях. И в скромные четыре-пять лет мне рассказали про ноты, диезы, бемоли, аккорды, а также научили одним пальцем с залихватским видом ебашить Чижика-Пыжика и чуть-чуть собачий вальс. Собственно, ничего сильно важного из этого опыта я и не вынес, кроме Чижика-Пыжика, знания, где находится нота "до" и как от неё посчитать все остальные (как на клавиатуре, так и на листе), умения выдергивать руку из-под захлопывающейся крышки и готовности сыграть ровно два аккорда: ля и до.
Потом мне подарили на шестой день рождения синтезатор!.. Синтезатор был размером с мой нетбук, умел издавать различные непристойные звуки, имел аж три октавы и требовал регулярной замены батареек. Теперь я мог наяривать Чижика-Пыжика 24/7, чем, собственно, и занимался. Я до сих пор поражаюсь стойкости своих родителей, которые не уебали музицирующее чадушко. Чижика вскоре стало мало, и я стал подбирать песенки на слух. Первыми жертвами пали "Берёзка" и "Первоклаааассник, у тебя сегодня праааздник" (судя по тому, что я знал эту песню, в школу я к тому времени уже пошёл). Потом их было ещё много и все разные, все одним пальцем и с охрененной гордостью собой.
Где-то в тоже время на пару дней у нас поселилась гитара. Гитара была лютой жестью! Это было детище какой-то там мебельной фабрики. Когда-то, когда маман моя была юна и хиппова, мечтала она научиться играть и завела себе этого монстра. С "играть" не срослось, и гитара поселилась то ли на даче, то ли в "общей" хате, где живёт вся наша родственная пиздобратия попеременно, а прописаны так и вовсе мы все. В один прекрасный день мой единственный двоюродный брат средь толпы двоюродных сестёр изъявил желание стать крутым музыкантом и проел мозги всей родне на тему "хочу гитару". Из-за чего гитара была найдена и передана по наследству. Но перед этим она задержалась у нас дома.
На неё можно было любоваться часами. У неё не хватало половины струн, а те, что всё же были в наличии, могли разрезать пальцы особо ретивым гитаристам. Разумеется, тюнера у нас не было, и Интернета в те времена тоже, поэтому настраивали родители имеющиеся струны на слух.
Знакомство моей маман с гитарой ограничивалось сидящим в траве кузнечиком на одной струне, но у отца тоже было гитаристское прошлое, да ещё какое! Он умел играть аккордами. Аж тремя. Какой-то белорусский народный трэш или советскую классику, я так толком и не понял даже языка исполнения. Словом, родители сделали вид, что настроили гитару (стоит отметить, что у моего отца слуха нет совсем), и отдали её нам с Джеки на растерзание. Предварительно показав, как пилить "Кузнечика" на одной струне. И мы самозабвенно пилили.
Следующим этапом освоения мною этих областей искусства стали уроки музыки в школе. Там нам рассказывали про всяких разных композиторов и давали их слушать, а самое главное - разрешали петь под аккомпонимент старого рояля. Тут следует заметить, что пел я восторженно и с удовольствием, сколько я себя помню. В очередной раз удивлюсь родительскому терпению, поскольку в десятичасовой поездке старыми жигулями в Белоруссию только детского пения с заднего сидения не хватало, а они, тем не менее, до сих пор вспоминают это даже с умилением. Поэтому на музыке я отрывался. Я был уверен: петь я умею. Мама с папой же хвалят. Я орал за весь нестройный хор, преисполняясь чувства ответсвенности. Учителя мне умилялись, поскольку весь класс на музыке предпочитал засунуть языки в жопу и сачковать, а я создавал видимость какой-никакой деятельности.
Однажды на музыке мне дали постучать в треугольник и сказали, что у меня хорошо получилось. Судя по тому, что я помню это по сей день, это неслабо так чесануло моё музыкальное эго.
Но, наверное, в детстве поющий я действительно производил какое-то трогательное впечатление. Писклявый голосок в сочетании с несчастными голубыми глазами и вечным выражением лица, как у бурундука с запором. Песни я учил гораздо легче, чем стихи, поэтому на какой-то конкурс чтецов стихов про блокаду читерно выучил песню. Не менее читерно её спел, хотя изначально собирался рассказывать. Все уссались кипятком от того, какой я трогательный, всучили мне первое место и какую-то унылую книжку про Петра Первого. Но главное - эго почесали.
Таким образом, рос я в твёрдой уверенности, что с музыкой у меня всё просто шикардос. На пианинке я могу играть одним пальчиком и даже два аккорда знаю, пою клёво, на треугольнике с первого раза играть научился - что ещё надобно для счастья? Мои соседки и основные партнёры по куклам-куличикам зачем-то учились в музыкальной школе играть на домрах, таскались на какое-то сольфеджио, но мне всё это было не нужно, я и так был крут. И не волновала меня музыка особенно аккурат до моей подростковости.
А там меня, что называется, накрыло. Я услышал Фредди Меркьюри, я понял, что это магия в чистом виде, а потом ещё и битлы нашлись, и я конкретно заболел. Я хотел уметь так же - чтобы круто, чтобы музыка, чтобы вау. Наверное, спроси меня тогда, кем я мечтаю стать, я заявил бы, что рок-звездой - я, со своим страхом перед публикой, твёрдой уверенностью в собственной угрёбищности и желанием жить в глуши лесной, чтобы меня никто никогда не видел. Но, надо заметить, я всё же более или менее принимал во внимание свои закидоны: меня никогда не тянуло во фронтмены, мне всегда более по душе была роль скромных и в тени стоящих.
Разумеется, в фазу музыкального фанатства мы с Джеком вошли одновременно. И присели на уши родителям, повторяя песню двоюродного брата Лёши: нам нужна была гитара. Лёша к тому времени гитару юности маман уже благополучно раздолбал, опрос знакомых и мониторинг "отдам даром" никаким высером отечественных мебельных фабрик нас не порадовал, поэтому гитара была куплена и вручена Джеку на день рождения. Это был Hohner с нейлоновыми струнами, очень бюджетный, самое то для новичков - типа, не очень и жалко, если не будут играть. Но мы пыхтели энтузиазмом. Идеи музыкалок и курсов мы отмели с негодованием: нас же будут заставлять играть всякую классическую чухню, а души просят рок-н-роллу! Мы осаждали ютуб и видеоуроки несколько месяцев, но не продвинулись почти нисколько. Поэтому с ближайшего учебного года было решено сдаться преподавателю.
Когда у маман еврейские корни, это приносит в жизнь много халявы. В темпе вальса нам были найдены абсолютно бесплатные занятия гитарой в ближайшем подростково-молодежном клубе. Куда мы мрачно явились, ожидая старого пердуна, который заставит нас играть русское да народное.
Вместо этого на нас смотрел не менее мрачный рыжеватый хрен с горы двадцати пяти лет. У него были веснушки на руках, апельсин из пластики на шее и выражение лица побитого бульдога. У меня был хаер до жопы, феньки до локтя, одолженная у соседа гитара советских времён и скептицизм во взгляде. У Джека был Hohner, наречённый Джоном, буйны кудри, широко распахнутые наивные глаза и прущий энтузиазм. С нами ещё была знакомая детства, прельстившаяся халявой, но у неё энтузиазма не было, и отпала она пару месяцев занятий спустя.
Хрен с горы представился КонстантинЕвгеничем и обрадовал нас тем, что начнём мы с песни "Ехал казак". Что-то внутри меня умерло. Костя мотивировал выбор тем, что песня простая, а там, мол, будете уже сами выбирать, что вашим душам угодно. Помимо этого, он в пух и прах раскритиковал соседское подобие гитары, поэтому вскоре мне была куплена моя собственная - наречённый Полом нейлоновый же гитар.
Этого блядского "Казака" мы задрачивали столько, что я до сих пор без проблем могу его вспомнить и сыграть. Но Костя слово сдержал, и скоро мы разучивали Is this the world we`ve created и Stairway to heaven, пища и радуясь. Вскоре мы перестали звать Костю за глаза побитым бульдогом, а ещё через какое-то время он перестал быть и Евгеничем, переклассифицировавшись просто в Костю, одного из самых охуенных педагогов, каких я вообще в своей жизни встречал. Я с превеликим удовольствием учил у него даже ранее ненавистную классику и какой-то адово тяжёлый рок, ходил на его концерты и до сих пор, приезжая на каникулы, заруливаю к нему на чай. А Джек и вовсе до сих пор у него "учится" - конечно, в основном ходит потусовать.
Благодаря Косте, с гитарой у меня срослось. Конечно, великим гитаристом я не стал, песен писать не начал (хоть Костя всячески это поощрял и пытался творчески нас развивать), но пару каких-то наградок с гитарных конкурсов мы ему притащили, а я довёл своё умение бряцать до "дайте мне аккорды, и я изображу что угодно подзаборным боем" - в принципе, мне хватает.
Была ещё попытка научиться играть на электрогитаре: мы с Джеком поскребли по сусекам и приобрели электрического красавца, названного Робертом. Но, как оказалось, разница между электрогитарой и акустикой не столь велика, а Роберта надо было подолгу включать, поэтому как-то не пошло. Роберт теперь живёт у Кости в клубе, где на нём учатся играть детишки. Он чувствует себя хорошо.
Следующим витком моей наркомании стало желание научиться играть на ударных. В честь этого на день рождения тётя подарила мне тамтам, но с тамтамом я не подружился. Я заебал все окрестные подростково-молодёжные клубы, и о, счастье - в одном из них меня взялись учить стучать!.. Радовался я ровно до первого занятия. Преподаватель был не в меру общителен, всячески старался расположить меня к себе, а к Джеку так и вовсе подкатывал, что вызывало у меня нервный тик. Таскаться надо было в адовы гребеня, общий язык с преподом так и не нашёлся - за глаза он получил прозвище Вроткин и так с ним и остался. Мы продержались год, а потом тупо сбежали, решив, что набарабанились. За год я научился настукивать простой ритм, но не более того.
Потом, кажется, была губная гармошка. Мне её родители купили в отпуске в Венеции, потому как Венецию я по непонятным причинам не выношу, мне там всегда хреново и настроение просто отвратное, поэтому я таскался за всеми с несчастным еблищем. Чтобы я не отравлял жизнь остальным, меня попытались умилостивить губной гармошкой. Остаток отпуска был отравлен моими попытками подобрать Love Me Do, но о том, чтобы действительно научиться что-то более-менее играть, речь так и не пошла.
Следующей в семействе нашем появилась блок-флейта. Просто Джеку захотелось ВДРУГ. Он заявил, что он всегда мечтал, а его никто не любит и не ценит, иначе давно бы вручили ему флейту. Я плюнул и по дороге с учёбы заехал за флейтой страдальцу. Разумеется, никто из нас так и не научился на ней играть.
Не только мы были музыкальные в семейке: одна из многочисленных наших двоюродных сестреней играла на синтезаторе, обучаясь этому делу в музыкалке. И что-то стал синтезатор её не устраивать, и купила она более навороченный, а старый выкинуть было собиралась, но тут мы подвернулись!..
Синтезатор был притащен, подключён, я вдохновенно сыграл аккорды ля и до и понял, что больше я ничего толком и не могу. Даже ноты читать не умею почти, а в басовом ключе - вообще атас. Играть на клавишах я хотел почти так же сильно, как и на гитаре да на ударных, поэтому кинулся искать, где же меня могут научить играть так, чтобы на халяву. На этот раз вместо подросково-молодежных клубов мой выбор пал на настоящую музыкальную школу. Я вполне готов был таскаться туда трижды в неделю, если в результате я смогу извлекать из синтезатора магические звуки!
Вступительные экзамены я не считал проблемой. Я же весь такой музыкальный и пою классно (хоть спеть перед публикой меня так и не смог уговорить даже Костя). Я разложил свои патлы так, чтобы разноцветные пряди не бросались в глаза, повязал галстук, вспомнил фамилии всех любимых композиторов и двинул сдаваться.
В очереди моей уверенности в себе поубавилось. Из-за дверей сдающиеся ребята реально клёво пели поставленными голосами. Но я решил, что не время ссать, в конце концов, я не на вокал поступаю, главное - чтоб был слух, и гордо пошёл петь.
"Да-астаточно" прозвучало на первом же куплете, что несколько меня задело. Ещё более меня задело, когда я узнал, что из всех поступавших только я и ещё какой-то чувак провалили с треском вступительные испытания.
"Ну и хуй с вами!" - оскорбился я, сорвал галстук и восстановил бедлам на голове.
На синтезатор я с тех пор почему-то немного обиделся и ноты в басовом ключе читать так и не научилсся. Но петь не перестал, от чего регулярно страдают мои соседи по общежитию, потому как пробивает меня обычно по ночам.
А что делать, люблю я музыку.